Ирина Брусынина

Когда началась Великая Отечественная война, Ирине Николаевне Брусыниной было 6 лет. В первые дни войны, когда еще не была объявлена эвакуация жителей Ленинграда, большое количество детей было вывезено в город Тихвин. В их числе была и Ирина Николаевна с сестрами. Матерей отправили на рытье окопов, отцов - на передовую и в ополчение.

Родителям не сообщили, куда вывезли ребятишек. Ирина Николаевна помнит перрон Московского вокзала, заполненный детьми и провожатыми. А так как в основном это были малыши, все плакали и цеплялись за родителей.

В Тихвине ребятишек разместили в школах. Ирина с сестрами крепко держались за руки, чтобы не потеряться, так и спали, не разжимая рук.

Тихвин был на границе блокадного кольца. Немецкие войска быстро продвигались к городу, и тогда, без оповещения родителей, детей начали эвакуировать за Урал. Мама Ирины Николаевны, каким-то образом, узнала о местонахождении ребятишек, успела их забрать и вернуться в голодный блокадный Ленинград.

Невозможно забыть состояние голода, когда девочки смотрели маме в рот, но старший родственник говорил: «Ешь сама, дети выдержат. А если ты умрешь, дети останутся одни». Когда были взорваны продуктовые Бадаевские склады, мама с соседями ходила туда ночью и собирала землю. Ее потом просеивали и получали муку с рыбными остатками. Зимой оттаивали взятую там же землю, в ней были крупицы сахара. Но от этой сахарной воды красного цвета многие заболевали и умирали.

Запомнились звуки воздушной тревоги, как бежали в бомбоубежище. Мама крепко держала дочек за руки, боялась потерять. Бабушка в бомбоубежище не ходила, лежала и ждала смерти. В квартире этажом ниже жила многодетная семья. Когда у них умерла мать, дети стучали по трубам и кричали: «Корочку хлебца, корочку хлебца».

Зима 1941-1942 годов выдалась холодной, печку нечем было топить. И мама со своей сестрой уходила в поисках дров, досок. Кое-что приносили, жгли мебель, книги. Когда мама уходила, Ира с сестрой лежала на кровати в пальто и валенках под одеялом. Один раз, когда они были одни, соседка съела их еду.

Отец был ранен в первые месяцы войны, лежал в госпитале. Когда Ирина с сестрой бывала у отца, он отдавал им свой обед. До сих пор не забыт вкус грибного супа с лапшой и морковью. Отца вскоре отправили на войну, и больше семья его не увидела. Считается, что он пропал без вести, а может быть погиб и в самом Ленинграде. В тот тяжелый год умерла бабушка и почти все родственники со стороны отца и матери.

В конце марта 1942 года руководство завода им. Кирова, где работал отец, помогло им эвакуироваться в Томск. Ехали через Ладожское озеро, лед начинал таять, колеса машин были в воде. Снаряды взрывались один за другим, и страшно было видеть, как машины, ехавшие неподалеку от них, уходили под лед. Им повезло - они остались живы. До Томска добирались почти месяц. На станциях постукивали по вагону и спрашивали: «Мертвые есть?». В Томске они жили у родственников, вместе с ними жили еще две семьи родственников-ленинградцев. За обеденный стол садились 16 человек.

Иногда говорят, вряд ли ребенок шести лет может что-то помнить. Но Ирина Николаевна помнит это страшное время. Ее мама не любила вспоминать о войне и побоялась вернуться в Ленинград.

                                Елена Фомакина