Лидия Зауташвили

 

Лидия Ивановна Зауташвили

Я родилась в 1942 году в далёком Сибирском посёлке, «за горами, за долами», далеко от тех мест, где в это самое время шла война - от жестоких боёв содрогалась, горела земля, рушились города и сёла. Беда страшная и горькая катилась по нашей земле. Как же я смогла появиться в такое лихое время? Родилась я в посёлке Горки Шурышкарского района Тюменской области. Посёлок основан и построен семьями, высланными «по классовому признаку» в 1931 году. С началом ВОВ почти все мужчины были призваны на фронт. Мой отец не был мобилизован, т.к. он был «мастер по сплаву леса», зато подолгу жил в тайге, где «заключённые» заготавливали и сплавляли лес.

И вот я, которой в День Победы исполнилось всего 3 года, решилась написать об этой войне. Потому что я – частица истории. Война отразилась в моём мироощущении, зависимой оказалась судьба, как и у всех людей, родившихся в эти годы и не участвующих в военных событиях тех лет. Где-то в глубинах памяти вечно живёт ощущение причастности к тому времени и всем страшным и роковым событиям тех лет. Для нас, детей войны, – это не история, это живое прикосновение к ней, к страданиям людей, к послевоенной разрухе. Видно, огненное дыхание войны обдаёт, обволакивает и впитывается во всё существо только что появившегося на этот свет человека. Сейчас моё поколение – поколение детей войны – хорошо осознаёт, что мы те – последние, кто хранит живую память о войне, именно живую, а не только приобретённую из книг, кинофильмов.

Память войны живёт в нас, во всей нашей сути. Когда говорят о войне, вспоминаются не приобретённые зрительные образы, а самые ранние ощущения: тёмная пустота на улицах, тишина, чуть сгорбленные фигуры людей, озабоченные напряжённые лица и бедность в каждом доме, безотцовщина. Чётко помню ощущение сиротства в посёлке, везде.

День Победы, конечно, я не помню. Моя подруга Тамара Петровна Мокроусова 38 года рождения рассказывает: «В тот день радио почему-то не работало. Помню, по улице бежали люди, все плакали и громко кричали: «Победа! Победа!». Из каждого двора выбегали все, кто могли и все бежали в сторону городской площади. Там собирались люди для проведения митинга. Нас, детвору с собой не брали, мы оставались дома с младшими. Весь день был необычный – шумный, радостный. Вечером собирались дома семьями, все радовались, кто с надеждой, кто с тревогой: ждали с фронта своих родных. Прошли дни ожидания. Наша семья сидела за столом, ужинали. Вдруг зашёл незнакомый мужчина, высокий, худой, в длинной шинели, в «будёновке», на ногах ботинки, ноги обмотаны портянками до самых колен. Это был наш отец. Мы его не сразу узнали. А младший братишка даже не хотел идти к нему на руки. Мы стали счастливой семьёй – папа вернулся!».

Первые послевоенные годы. Мне уже четвёртый год. Я уже человек сознательный. Хорошо помню: У нас в семье почти каждый вечер отец любил читать вслух. Мы, малыши, ложились спать и засыпали под эти чтения. А читал он всегда военные книги. Хотя маме и не нравилась эта тема. Самую первую книгу, что я запомнила - была книга «Белая берёза», автора не помню, хотя отец не раз называл его, но зато очень хорошо помню содержание, хотя и было мне - всего-то пять лет. Конечно, потом я узнала автора – Михаил Бубеннов.

Ярко помню, как зимой к старшим сёстрам прибегали подружки в одних носках, связанных мамами и бабушками из старых (распущенных) ниток – нет валенок, или совсем продырявились, подшить некому. Как только сойдёт снег, вся ребятня как можно раньше начинала бегать на улице босиком – надо беречь обувь! У многих были одни валенки на двух – трёх человек, как и одна фуфайка. Помню, как шили сапоги из коровьей шкуры, добывали берёзовый дёготь обжиганием, чтобы промазывать им эти сапоги. Тогда сапоги не только долго служили, а главное не промокали. Почти всё было по норме: хлеб, сахар, мука, крупы, ткани… , а одежды и обуви просто не существовало в продаже. Пустые стеклянные бутылки не выбрасывали – делали из них стаканы. Можно целую поэму написать об очередях за хлебом. Занимали очередь родители или старшие задолго до открытия магазина. Потом поднимали нас, младших, и мы шли к магазину «держать очередь». К тому времени у нас в посёлке появились новые сосланные семьи уже «по национальному признаку»: немцы, финны, калмыки. Я помню себя в этих очередях. Мы, малышня, как нас называли тогда, бегали без устали, чтобы не замёрзнуть, или от комаров, играли, веселились, говорили и кричали на разных языках. Взрослые подходили только к открытию магазина. В очередях я узнала и первые «иностранные» слова, которые и сейчас хорошо помню. Так у меня появились две подружки – Хильда и Ирма, немка и финка. Языка друг друга мы не знали, но это не мешало нам встречаться, бегать, играть даже в куклы. В каждой семье к еде относились очень бережно, с уважением. Ни кусочек хлеба, ни орешек, ни ягодка, ни картофель, ни капуста не выбрасывались. Что-то коровушке-кормилице, что-то кошке, собаке, птицам. И мама нас учила: «Не садитесь за стол у подружек, ведь у всех всё рассчитано на свою семью».

Я помню, видела и знаю, - трудно жилось: нужда, тяжёлый труд. Хлеб по норме, его не хватало, денег нет даже на хлеб, зарплату родителям задерживали почти всегда. Но был лес и он кормил. Такие трудные и тяжёлые времена закладывали в нас, детях, внутреннюю этнокультуру. Помню и наши детские радости. Наверное, современные дети не назовут это радостями. Мы не ходили в детский сад, их не было. Все дети были дома одни, пока взрослые на работе. Мы любили сочинять волшебные сказки. Чтобы было пострашней, занавешивали окна или забирались под стол. Особенно длинные и интересные сказки получались у моей старшей сестры Галины. С самых первых тёплых дней никто не сидел дома. Игры на улице были коллективными: казаки-разбойники, игры с мячом: лапта, «бить-бежать», «свеча», лунки, походы на рыбалку с самодельными удочками из длинных ивовых прутьев (даже у меня – первоклассницы была удочка). Сбор – заготовка на зиму для семьи ягод, грибов. А ещё мы, малыши заготавливали так называемые «летние» дрова. У нас была лесопилка на берегу Оби. Вокруг много-много щепок. Мы, самые младшие, должны были натаскивать во двор целые поленницы щепок. Это мы делали с удовольствием, а потом гордились своей работой. У детей достаточно много было ежедневных обязанностей: смотреть за малышами, провожать на луг и встречать своих коровушек, носить в дом воду с реки, пасти телят и многое другое. Знаю, что мы не воспринимали это как работу, а воспринимали это как что-то необходимое как сон, еда, баня и т.п.

На суровое время пришлась моя жизнь: Великая Отечественная война, послевоенная разруха и восстановление, перестройка, развал СССР, опять восстановление всего, переход на рыночную экономику и снова тревожное время – холодная война? Вот в таком окружающем мире мы, дети войны росли, формировался наш характер – мысли, идеалы, образ жизни, поступки, нравственность.

А время идёт. Мир меняется. Мы, дети, рождённые в войну, впитавшие во всё своё существо страшный дух войны: бесхлебье, холод, сиротство, горькую судьбу и страдания близких, стали взрослыми. Мы чётко осознаём, что этот МИР, в котором мы сейчас живём, завоёван для нас и создаёт будущее. Война ушла в историю, но память в надёжных руках и продолжает свой долгий путь в настоящем времени.

            Л.И. Зауташвили